-Вы говорите, что ваши картины — это лекарство от «гаджето-дофаминовой зависимости». А что вдохновляет вас саму? Где вы берёте своё «живое» топливо?

-Знаете, что меня по-настоящему вдохновляет? Сама жизнь, её красота, которая бесконечно проявляется в природе. Особенно, восходы и закаты – это просто магия какая-то! Игра света и цвета на небе никогда не повторяется. Я их коллекционирую на фото. А ещё дикая природа Урала – мое место силы и вдохновения. Тайга, пещеры, горные реки и озёра, скалы, поросшие мхом, деревья, которые прямо из камней растут… Эта первозданная красота невероятно заряжает. И ещё я очень люблю смотреть вдаль с высоты. Даже квартиру выбрала, чтобы в окнах был восход и закат.

Когда смотришь на солнце с горы метров 500-700, то закат прямо на уровне глаз. Как будто с ним один на один разговариваешь. А внизу тайга ковром расстилается, а на ней тени от облаков. Этого никогда с земли не увидеть! Вот это не просто вдохновляет, а прямо поражает, энергией наполняет. Вот такое у меня «живое топливо».

-Ваши ангелы рождаются из рисунка дерева. Бывает ли так, что доска "не хочет" показывать образ? Или вы всегда находите с ней контакт?

-Знаете, по-разному бывает. Чаще всего доска "показывает" мне ангела, особенно если я в хорошем настроении, полна сил. Перед работой люблю помедитировать, погулять на природе, послушать тишину. Иногда вдохновение приходит после каких-то ярких переживаний, не обязательно радостных. Стресс, обида, даже гнев – всё это может дать толчок к внутренним изменениям, и тогда образы ангелов рождаются как-то особенно легко. Но бывает, что доска "молчит", ничего не показывает. Она же из разных кусочков дерева склеена, волокна в разные стороны идут, рисунок разный. Я всегда её внимательно рассматриваю, ещё до того как мастер её обработает, выбираю, какая сторона будет лицевой. Чтобы увидеть образ, нужно не просто смотреть, а всматриваться и чувствовать. И как только что-то увидишь – сразу набрасываю, а то образ может "уплыть". Если сучков нет, смотрю на направление волокон и тогда рисую ангелов-детей в разное время года. У меня есть ещё один ключ - волшебная книга про ангелов. Как перечитаю её – сразу новые идеи появляются.

-Вы — художник и педагог. В чём, по-вашему, главная разница между созданием картины и обучением других живописи?

-Создание картины и обучение живописи — для меня действительно два разных потока, как природный ключ и рукотворный фонтан. Или как река и ручей: у каждого своя природа, своё течение, своя песня.

Когда учишь, ты как проводник – знаешь путь, видишь конечную точку, и это знание пока принадлежит только тебе, ученик его ещё не открыл. А вот когда пишешь картину, меня каждый раз охватывает волнение перед белым холстом, трепет... Ведь то, что живёт в воображении, необязательно родится на полотне в том же виде. Получается что-то другое, образ преображается под кистью, в момент соприкосновения с холстом. Поэтому обучение – это в большей степени предсказуемость, результат известен заранее, по крайней мере, мне, как учителю. А в творчестве всегда есть элемент импровизации и танец с неизвестностью.

-Вы работали с ассоциативными картами и ароматерапией. Можно ли сказать, что ваши картины — это визуальная терапия?

-Честно говоря, никогда не думала о своих картинах как о визуальной терапии. Но, пожалуй, в этом есть смысл. Цвет для меня – это всё. Я вижу его иначе, чем многие, воспринимаю во всей его глубине и многогранности. Это как полноцветное кино, доступное не каждому зрителю.

Я верю, что цвет действительно исцеляет и замечаю, как он успокаивает и вдохновляет. Даже краски на палитре я раскладываю не просто так, а в определенном порядке, подобно радуге. Это мой маленький ритуал, который помогает настроить и меня, и моих учеников на творческий лад. И знаете, они сразу замечают эту красоту ещё до того, как кисть коснётся холста.

А для меня самое большое волшебство – взаимодействие цветов, рождение новых оттенков прямо у тебя на глазах. Это как прикосновение к тайне мироздания. Так что, пожалуй, мои картины – это всё-таки своеобразная визуальная терапия. Терапия цветом, светом и гармонией.

-Ваши пейзажи — это не просто природа, а очень личные наблюдения. Есть ли у вас свой «пейзаж силы», место, где хочется писать снова и снова?

-У меня есть даже два таких пейзажа. Первый – в моём родном Дмитрове, Подлипецкая гора – самая высокая точка города. Когда-то здесь располагалась усадьба, от которой остались лишь храм, парк да несколько старинных построек. Именно с этого места писал свои виды Дмитрова Аполлинарий Васнецов, брат Виктора Васнецова. Когда мне хочется порисовать природу, я поднимаюсь на вершину этой горы и вижу весь город как на ладони: купола Успенского собора, ажурные маковки монастыря, мост вдали, соединяющий берега канала… Моя студия, кстати, тоже находится в доме на этой горе.

С седьмого этажа открывается такой вид, будто ты летишь на воздушном шаре. Дмитров с высоты – моя постоянная тема, я пишу его в разное время года, и эти работы очень нравятся туристам. Место действительно уникальное: вроде в самом центре города, но ты не слышишь городского шума, только пение птиц. Ощущение, словно ты где-то за городом, в тишине и покое.

Второе моё "место силы" – на Урале, в природном Каменном Городе. Представьте себе каменные улицы, словно прорезанные лазерным лучом. Ты бродишь по этим улицам, видишь кусочки неба сквозь каменные своды... или перешагиваешь через расщелины, как по крышам ходишь , а внизу люди. Это место обладает совершенно особой энергетикой, и мне хочется туда вернуться и написать снова.

-Ваши работы дышат тишиной. А что для вас шум? Бывает ли «шумная» живопись, и что вы о ней думаете?

-Интересный вопрос! Тишина в моих работах — это скорее отражение моего внутреннего мира, стремления к гармонии и покою. Но "шум" в живописи, безусловно, существует. Для меня это буйство красок, экспрессия, динамика, когда художник выплёскивает на холст всю свою энергию, все свои эмоции, не заботясь о классической гармонии. Иногда такой "шум" может быть очень мощным, даже оглушающим, как взрыв. Иногда — навязчивым, как неприятный звук, от которого хочется избавиться. А иногда — живым и интересным, как ритмичная музыка. Всё зависит от мастерства художника, от его внутреннего мира и от того, что он хочет сказать своим произведением. "Шумная" живопись имеет право на существование, и в ней может быть своя особая красота.

-Серия "Шёпот веков", "Чистая суть", "Цепляясь за край земли" — ваши названия звучат почти поэтически. Что первично: образ или название?

-Сначала образ, потом название рождается из ощущений, которые возникают, когда я смотрю на законченную картину, чувствую её. Иногда название приходит неожиданно. Например, "Шёпот веков" или "Цепляясь за край земли" – это про Каменный Город на Урале. Там есть камни – будто застывшие фигуры людей, животных... Время там остановилось. Вот и название само пришло. Или просыпаешься утром, а в голове уже название готово. Как будто ночью картина дописывалась и название сама себе придумала. Так что для меня сначала – то, что вижу и чувствую, а потом уже – как это назвать.

-Вы работали в Библиотеке православной культуры. Как это повлияло на ваше художественное мышление?

-Работа в Библиотеке православной культуры оставила свой след, но я это потом осознала. Это было погружение в мир иконописи, древнерусского искусства, духовной литературы. Я познакомилась с другой системой символов, другим подходом к изображению мира, где важна не столько внешняя форма, сколько внутренняя суть, духовное содержание. Это научило меня глубже смотреть на вещи, искать скрытый смысл, обращать внимание на детали, которые раньше могли бы ускользнуть от моего взгляда.

-Ваша палитра очень светлая, прозрачная. Насколько вы доверяете интуиции в выборе цвета или это строгий расчёт?

-Это скорее интуиция и память о пережитом чувстве. Когда я на природе, то как будто погружаюсь в особое состояние, пропитываюсь меняющимися цветами и светом. Природа подпитывает меня, заставляет работать быстрее, чтобы успеть запечатлеть эти ускользающие оттенки, эту невидимую вуаль, которую невозможно передать абсолютно точно. В такие моменты я даже не замечаю людей вокруг, настолько поглощена процессом. И даже если возвращаюсь к картине спустя время, я помню все нюансы, все оттенки, словно снова оказываюсь в том же состоянии. Это удивительное чувство. Однажды, я писала копию своей пленэрной картины и поняла, что даже спустя годы я могу вернуться к этим ощущениям и детально вспомнить, как выглядел пейзаж и какой нужен цвет.

-Какая из ваших работ стала для вас самой важной поворотной точкой, тем моментом, когда вы почувствовали, что наконец нашли свой голос?

-Поворотной точкой, наверное, стала картина "Дмитровский ангел". Чудесное рождение образа в дверном проеме часовни Борисоглебского монастыря. Пришла домой – и сразу за карандаш и кисти. Впервые написала его маслом, потому что краски уже на палитре были разложены. И сразу «нашла» его на доске. И тут до меня дошло: такие вещи просто так из головы не берутся, их надо почувствовать и увидеть. И ещё я подумала, что, наверное, в своих картинах я показываю то, что другие люди тоже чувствуют, но не могут сказать. А я – могу, через картины, через живопись.

Фото из личного архива Татьяны Семериковой